Летающий корабль
ув себе дед и баба, а в них было три сына: два умных, а третий дурак. Умных же они и жалеют, баба им каждое воскресенье белые рубашки дает, а дурника все ругают, смеются над ним, а он знай на печи в просе, в черной рубашке, без штанишек. Как дадут, то и ест, а нет, то он голодает. Аж вот пришел слух, который так и так: прилетел такой царский указ, чтобы собрались к царю на обод, и кто смастерит такой корабль, чтобы летал, и приедет на том корабле, за того царь дочь отдает:
Умные братья и совещаются:
- Пойти бы то, может, там, где наше счастье закатилось! Посоветовались, просятся у отца и в матери:
- Пойдем мы,- говорят,- к царю на обод: потерять - ничего не потеряем, а может, там где наше счастье закатилось!
Отец их уговаривает, иметь их уговаривает... Ни!
- Пойдем, да и довольно! Благословите нас на дорогую.
Старые, ничего делать, взяли, поблагословили их на дорогую, баба предоставляла им белых паляниц, испекла поросенка, бутылку водки дала - пошли они.
А дурак сидит на печи да и себе просится:
- Пойду и я туда, куда братья пошли!
- Куда ты, дураку, пойдешь? - говорит иметь.- Там тебя и волки съедят!
- Нет,- говорит,- не съедят, пойду!
Старые из него сперва смеялись, а то давай ругать. Так ни! Они видят, что с дураком, дескать, ничего не сделаешь, да и говорят:
- Ну, иди, и чтобы ты уже и не возвращался и чтобы не признавался, что ты наш син.
Баба дала ему сумку, наложила туда черного черствого хлеба, бутылку воды дала и выпроводила его из дома. Он и пишов.
Идет и идет, когда встречает на дороге деда: такой седой дед, борода совсем белая вплоть до пояса.
- Здорови, деду!
- Здоров, сыну!
- Куда идете, деду?
А тот говорит:
- Хожу по миру, из беды людей выручаю.
А ты куда?
- К царю на обид.
- Разве ты,- спрашивает дед,- умеешь сделать такой корабль, чтобы сам летал?
- Нет,- говорит,- не умею!
- То и чего же ты идешь?
- А бог его знает,- говорит,- чего! Потерять не потеряю, а может, там мое счастье закатилось.
- Садись же,- говорит,- и отдохнешь немного, пополуднуемо. Вынимай, что там у тебя в сумке.
- Е, дедушке, нет здесь ничего, самый черствый хлеб, что вы и не укусите.
- Ничего, вынимай!
Вот дурак вынимает, аж из того черного хлеба такие стали паляницы белые, что он изроду и не ел таких; сказано, «как у господ».
- Ну что же,- говорит дед,- как его, не пивши, полдничать? Или нет там у тебя в сумке водки?
- Где бы она у меня взялась? Только воды бутылка!
- Вынимай! - говорит.
Он вынул, отведал - аж там такая красивая водка стала!
- Вот вишь,- говорит дед,- как бог дураков жалеет!
Вот они разослали свитки на траве, занимали, давай полдничать. Пополуднували хорошенько, поблагодарил дед дураку за хлеб, за водку да и говорит:
- Ну, слушай, сыну: иди же теперь ты у лес, и подойди к дереву, и перекрестись трижды, и удар топором в дерево, а сам мерщий падай ничком и лежи, аж пока тебя кто не разбудит; тогда - говорит,- тебе корабль збудуеться, а ты садись на него и полеты куда тебе надо, по дороге бэры кого бы там не стрив.
Дурак поблагодарил деда и розпрощався; дед пошел своей дорогой, а дурак пошел в лис.
Вот вошел у лес, подошел к дереву, цюкнув топором, упал ничком да и заснул. Спать^-спавшись-спал-спал-спал... Когда это за который там время слышит - кто-то его будит:
- Уставай, уже твое счастье поспело, вставай!
Дурак проснулся, когда глянет - аж стоит корабль: сам золотой, мачты серебряные, а паруса шелку так и понадималися - только лететь! Вот он, недолго думавши, сел на корабль, тот корабль снялся и полетел... Как полетел да и полетел - ниже неба, выше земли - и глазом не зглянеш!
Летел-летел, когда смотрит: припал мужчина на пути к земле ухом да и слушает. Он и позвал:
- Здорови, дяде!
- Здоров, племянник!
- Что вы делаете?
- Слушаю,- говорит,- или уже позбиралися к царю на обод люди.
- А разве вы туда идете?
- Туда.
- Садитесь со мной, я вас подвезу.
Тот сел. Полетели.
Летели-летели, когда смотрят: идет мужчина путем - одна нога за ухо привязанная, а на одной скачет.
- Здорови, дяде!
- Здоров, племянник!
- Чего вы на одной ноге скачете?
- Того,- говорит,- когда бы я отвязал другу, то за одним ступнем весь бы мир переступил. А я,- говорит,- не хочу...
- Куда же вы идете?
- К царю на обид.
- Садитесь с нами.
- Хорошо.
Тот сел, снова полетели.
Летели-летели, когда смотрят: стоит на дороге стрелец и прициляеться из лука, а нигде не видно ни птицы, ничего. Он крикнул:
- Здорови, дяде! Куда вы целитесь, что не видно ни птицы, ничего?
- Это что, что не видно? Это вам не видно, а мне видно!
- Где вы ее видите!
- Ет! - говорит.- Там, за сто миль, сидит на сухой грушци!
- Садитесь с нами!
Он и сел. Полетели.
Летели-летели, когда смотрят: идет мужчина и несет за спиной полный мешок хлеба.
- Здорови, дяде!
- Здоров!
- Куда вы идете?
- иду,- говорит,- добывать на обод хлеба.
- И в вас и так полный мешок!
- Что здесь этого хлеба? Мне и на один раз позавтракать не станет.
- Садитесь с нами!
- Хорошо!
Сел и тот. Полетели.
Летели-летели, когда смотрят, ходит мужчина круг озера, будто чего-то ищет.
- Здорови, дяде!
- Здоров!
- Чего же вы здесь ходите?
- Пить,- говорит,- хочется, и никак воды не найду.
- И перед вами же цилисиньке озеро, чему вы не пьете?
- Ет, что здесь этой воды! Мне и на один глоток не станет.
- Так садитесь с нами!
- Хорошо!
Он сел, полетели.
Летели-летели, когда глянут, аж идет мужчина в село и несет сноп соломы.
- Здорови, дяде! Куда это несете солому?
- В село,- говорит.
- Вот! Разве в селе нет соломы?
- Е,- говорит,- и не такая!
- А разве это которая?
- А такая,- говорит,- что какое бы душное лето не было, а только раскинь эту солому, то сейчас где не возьмется мороз и сниг.
- Садись с нами!
Тот сел, и полетели дальше.
Летели-летели, когда смотрят: идет мужчина у лес и несет вязке дров за плечами.
- Здоров, дяде!
- Здоров!
- Куда вы дрова несете?
- В лис.
- Вот! Разве в лесе нет дров?
- Чему нет? ЕСТЬ,- говорит,- и не такие.
- А которые же?
- Там,- говорит,- простые, а это такие, что как только раскинуть их, так сейчас же где не возьмется войско перед тобой!
- Садитесь с нами!
и той согласился, сел, да и полетели.
Или долго они летели, или недолго, а прилетают к царю на обод. А там среди двора столы понаставлени и понакривани, бочки меда и водки повикочувани - пей, душа, ешь, душа, чего захотишь! А людей,- сказано,- пивцарства сошлось.
Дурак прилетел с обществом на том корабле, спустился у царя перед окнами, повиходили они из корабля и пошли обедать.
Царь смотрит в окно - аж что-то прилетело на золотом корабле. Он лакею и говорит:
- Пойди спроси, кто там золотым кораблем прилетел!
Лакей пошел, посмотрел, приходит к царю:
- Какая-то,- говорит,- мужва ободрана!
Царь не верит:
- Как,- говорит,- можно, чтобы мужики на золотом корабле прилетели! Ты, наверное, не допросился.
Взял да и пошел сам между люди.
- Кто,- спрашивает,- здесь на этом корабле прилетел?
Дурак выступил:
- Я! - говорит.
Царь как посмотрел, что у него свиточка - заплата на заплате, штанишки - колена повилазили, то аж за главу взялся: «Як-таки, чтобы я свой ребенка и за такого холопа выдал!»
Что его делать? И давай ему загадки загадывать.
- Пойди,- говорит на лакея,- скажи ему, что хотя он и на корабле прилетел, а как не добудет воды живительной и целебной, пока люди пообедают, то не то царевны не отдам, а это меч - а ему глава с плеч!
Лакей и пишов.
А Слушало, тот самый, что припал к земле ухом, подслушал, что царь говорил, то и рассказал дураку. Дурак сидит на лаве (такие лавы кругом столы сделаны) да и сокрушается: не ест, не пьет. Скороход увидел:
- Чему ты,- спрашивает,- не ешь?
- Где уже мне есть! И в глотку не идет.
и рассказал - так и так.
- Загадал мне царь, чтобы я, пока люди пообедают, добыл воды живительной и целебной... Как я ее добуду?
- Не сокрушайся! Я тебе достану!
- Ну, гляди!
Приходит лакей, дает ему царский приказ; а он уже давно знает, как и что.
- Скажи,- говорит,- что принесу!
Вот лакей и пишов.
А Скороход отвязал ногу от уха и как махнул,- так в один миг и набрал воды живительной и целебной.
Набрал, устал. «Еще,- думает,- пока обод, возвращусь, а теперь сяду под мельницей, видпочину немного».
Сел да и заснул. Люди уже обод кончают, а его нет. Дурак сидит ни живой ни мертвый. «Пропал!» - думает.
Слушало взял, приставил к земле ухо - давай слушать. Слушал-слушал.
- Не сокрушайся! - говорит.- Под мельницей спит, вражеский сын!
- Что же мы будем теперь делать? - говорит дурак.- Как бы его возбудить?
А Стрелец говорит:
- Не бойся: я возбужу!
Вот как нап'яв лук, как стрельнет - как шарахнет стрела в мельницу, аж трески полетели... Скороход проснулся - мерщий туда! Люди обод только что кончают, а он приносит ту воду.
Царь - что делать? Ну загадывать другу загадку: как из'исть со своим обществом за одним вместе шесть пар волов жаренных и сорок пичок хлеба, тогда, говорит, отдам мой ребенка за него, а не съест, то вот мой меч - а ему глава с плеч!
Слушало и подслушал да и рассказал дураку.
- Что же мне теперь делать? Я и одного хлеба не съем! - говорит дурак.
Да и снова загрустил - аж плачет. А Об'идайло и говорит:
- Не плач, я за вас всех поем, и еще будет и имело. Приходит лакей: так и так.
- Хорошо,- говорит,- пусть дают!
Вот нажарили двенадцать быков, напекли сорок пичок хлеба. Об'идайло как зачал есть - все дочиста поил, еще и просит:
- Ех,- говорит,- имело! Хотя бы еще немножко дали!..
Царь видит, что он такой,- снова загадал загадку, чтобы сорок сороковых кружек воды выпил за одним духом и сорок сороковых кружек вина, а не выпьет- «мой меч - его глава с плеч!»
Слушало подслушал - рассказал; дурак плачет.
- Не плачь! - говорит Обпивайло.- Я,- говорит,- сам выпью, еще и мало будет.
Вот выкатили им по сорок сороковых кружек воды и вина. Обпивайло как взял пить, все к капле выдул еще и пидсмиюе.
- Ех,- говорит,- имело! Хотя бы еще немного - еще бы випив.
Царь видит, что ничего с ним не сделает, и думает: «Надо его, вражеского сына, с мира свести, а то он мой ребенка запакует!» Вот и посылает к дураку лакея:
- Пойди скажи, что говорил царь, чтобы перед венцом в купол сходив.
А второму лакею загадывает, чтобы пошел сказал, чтобы купол чугунную напалили: «Так он сякий-такий зажарится!» Грубник натопил купол - так и пашить: самого черта, дескать, можно зжарити!
Сказали дураку. Вот он идет в купол, а за ним слидком идет Морозко с соломой. Только что вошли в купол, аж там такой жар, который нельзя! Морозко раскинул солому - и сразу так стало холодно, что дурак насилу обмылся, и быстро на печь, и там и заснул, так как таки хорошо! Утром отворяют купол, думают - только из него попилець зостався, аж он лежит на печи; они его и возбудили:
- Это,- говорит,- как крепко спал!
Да и пошел из купола.
Доложили царю, который так, дескать, и так: на печи спал, и в куполе так холодно, будто целую зиму не топлено. Царь огорчился очень: что его делать? Думался-думал, думался-думал...
- Ну,- говорит,- как достанет мне на утро полк войска, то уже дам свою дочь за него, а не достанет, то вот «мой меч - ему глава с плеч!»
А сам думает:
«Где таки простому мужику полк войска добыть? Я царь, да и то!..»
Вот и дал наказ.
Слушало и подслушал, и рассказал дураку. Дурак снова сидит да и плачет:
- Что мне теперь делать на миру? Где я того войска добуду?
Идет на корабль к обществу:
- Ой, выручите, братця! Выручали не один раз из беды и теперь выручите! А то пропал я на миру!..
- Не плачь! - говорит тот, что нос дрова.- Я тебя выручу.
Приходит слуга:
- Говорил,- говорит,- царь, как поставишь завтра на утро целый полк войска, тогда твоя царевна!
- Хорошо, сделаю! - говорит дурак.- Только,- говорит,- скажи царю, как не отдаст еще и теперь, то я его войной повоюю и силой царевну возьму.
Ночью повив товарищ дурака в поле и понес с собой вязке дров. Как начал те дрова раскинуть, как начал раскинуть, то что бросит - то и мужчина, который бросит - то и мужчина! И такого войска набралось, господы! На утро просыпается царь - аж слышит: играют. Он спрашивает:
- Что там так рано играет?
- Это,- говорят,- тот свое войско муштрует, что на золотом корабле прилетив.
Царь тогда видит, что ничего не сделает, и велел его позвать к себе.
...А дурак такой пруд, который его и не познаешь: одежда на нем так и сияет: шапочка золота, а сам такой красивый, что божье! Ведет он свое войско, сам на вороном кону впереди, за ним старшина... Подступил под дворец:
- Стой! - крикнул.
Войско в лаву стало - как перемытое! Он пошел в дворец; царь его обнимает, целует.
- Садись, мой зятю дорогой!
Вышла и царевна; как увидела - аж засмеялась, который у нее красивый мужчина будет!
Вот их быстро и повенчали, такой банкет задали, что вплоть до неба дым пишов.