Воин и цисар
е были, где не были раз ловы едни. И на тоти ловы и цисар был пришел. Тоти, что теми ловами командирували, расставляли господ всех, но никто не знал, что цисар был на ловах, так как он в ином шатти был - в егерском, как все, не в цесарском. И так сия очень затемнело в лесе, который не мог цисар попасть тем путем за вторыми господами. Да и с едним абшитованим воином зостався, да и пошел другим путем. Да и шли, шли лесом, шли, зашли далеко в глупые леса, и там ночь их постигла. Но увидили они в едним месте свет, то подумали, что это их господа из ловов. Они пришли там - а то разбойники, двенадцать их. И так уже видили, которые это несчастье, которые не годны убежать, да и остались там. Говорят им разбойники:
- Что вы здесь глядаете у нас?
Айбо видять разбойники, которые в них пушки на плечах в обидвох.
- И мы заблудили, честные люди.
и так разбойники им говорят:
- Вы здесь оба главы положите.
- И за что? Мы вам нич не виновные.
- И вшитко едно, так как вы о нас скажете, и мы пропадем. Мы бы вас одпустили, но вы бы сказали о нас, и нам бы смерть была.
Ввели их к хищные обидвох, заперли их в хищные, и начали им судить смерть. И думает себе тот цисар - из англицького или из пруського края: „не мог я жить, как теперь между разбойниками умирать?”
Но разбойники сия наели, напылили - жеби имели лучшую мощь, жеби не жалели мужчины, жеби главы постинали. И говорит им тот абшитований воин:
- Или знаете вы по-мадярськи вино пить?
А они говорят:
- Ни.
- Но, то я вас научу, кедь не знаете; будет вам хосен, аж пока будете жить.
Рассказал наложить огонь, налить котел вина, лишь бы кипело тото вино, а им рассказал стать в карей - всем двенадцати разбойникам. Как сия вино розкипило, то взял в оби руки котлик и вошел между них, и говорит:
- Хорошо поглядывайте, как его выпью!
А они глаза повивалювали на него, а за себя забыли самые. А он раз сия так обернул - в около - и залил разбойникам глаза! Тогда попадали по земле все двенадцать. Говорит тот воин тома егерю, который был цисар, жеби саблю хватал и рубил главы разбойникам. Но как цисар не мог рубить, так как в страхе был, тот ухопив саблю от цисаря - и поодтинав им главы. Как к последнему уже стяв, цисар тогда беседует:
- Дали-сьте им, - говорит, - духа!
А он сия и не кивал! Ну, уже вшитко хорошо исполнилось; теперь дал Бог день, собрались они и идут прочь там путем на государство. Как вошли, то цисар себе домов пришел, а воин себе; лемм цисар спросил того воина, которая фамилия имеет. Тот сказав.
А за еден месяц пришло письмо от цисаря к тому воина, лишь бы он сия поставил перед цисаря. Он сия запудив: что еще сия такого стало на него, что сия не сподивав, - но пошел. Кедь пришел перед цисаря, беседует ему цисар:
- Или спизнав бы ты того господина, що-сь с ним на ловах был?
- Легко би-м спизнав, кедь би-м увидив!
А он говорит и не спизнае. Цисар пошел от него прочь и оделся в тото егерское шаття, что тогда было. Тогда беседует ему:
- И я товарищ тебе был, когда по-мадярськи мы с разбойниками вино пилы!
Он сия тогда напудив, что кое-что подло говорил тогда, как в братстве они были, - и извинился смиренно, так как не знал, с кем говорил. Цисар ему поблагодарил за жизнь, так как был бы тогда пропал:
- За тото будешь жить круг меня навеки, що-сь мне дарил жизнь!
Да и еще днесь жие, кедь не вмер.